Давно, очень давно появилась мысль поведать удивительную историю, что не раз мне рассказывал отец Равил Халимович Измайлов, которого весь мир (то есть село Росташи и его окрестности, что раскинулись в Аркадакском районе Саратовской области) знал как Владимира Михайловича. Да, вот так, по документам Равил Халимович, а спроси кого: «Кто был директором Росташовской средней школы в 70-80-е годы прошлого века?», удивятся и ответят: «Как кто? Измайлов Владимир Михайлович!», или просто: «Михалыч!». Но речь сейчас не об отце, а о том, что он рассказывал, а именно о его дяде – брате моего деда – Мусе Хасановиче Измайлове. Но сначала краткая предыстория того, откуда пошёл есть род Измайловых на земле саратовской.
Род Измайловых берёт своё начало в Пензенской губернии. Испокон веков были они хлебопашцами, причём вольными, крепостного права не знали, как, впрочем, и все волжские татары, коих правильнее называть мишарами, а не татарами, как и всех саратовских, пензенских, симбирских татар. Жили мои предки в деревне Усть-Уза, жили, но тужили – землицы было маловато! И вот в середине XIX века испрошено было разрешение у самых верхов переселиться на новые свободные земли, которые и были предоставлены в соседней губернии. Мой прапрадед Мустафа со всем своим семейством и ещё несколько семей двинулись в путь и прибыли в свою землю обетованную. Место это было равнинное, степное, но довольно чернозёмное, в двух верстах – река Медведица. Так возникло село Новая Усть-Уза, что сейчас находится в Петровском районе Саратовской области. Моему прадеду Хасану исполнилось к моменту основания села 12 лет.
Время шло. Хасан вырос, женился. Народилось у него 5 сыновей и 3 дочери. Сыновья удались на славу! Крепкие, рослые, сильные, умелые. Айса, Муса, Карим, Каюм и Халим – мой дед, которого я никогда не видал, ибо умер он задолго до моего появления на свет. Сыновья возмужали, переженились, но хозяйство вели общее. Ох, и крепкое же это было хозяйство! После полевых работ, зимой, братья расходились по промыслам. Кто кузнецом работал, кто отправлялся в город (в Саратов или Петровск) на кожевенные заводы. Хотя заводы и принадлежали родственникам, работали на них братья простыми рабочими. Муса же, о котором идёт у нас речь, занимался извозом. Была у него, что называется, постоянная клиентура, а именно – несколько хозяйств поволжских немцев. Муса даже языком немецким овладел на бытовом уровне. Его, вообще-то, можно назвать полиглотом, так как он знал плюс к своему родному татарскому русский, немецкий и арабский (все сыновья Хасана получили образование в мусульманской духовной школе – мектабе, в которой, естественно, обучали арабскому).
Наступил роковой август 1914 года. Муса был призван в армию. Роста он был 2 метра 2 сантиметра, голову имел «лошадиную», большой горбатый нос и кулачищи с астраханские арбузы, поэтому взяли его не куда-нибудь, а в гвардейский полк, что формировался аж в самом Петрограде. Затем был фронт, окопы, бои. Воевал честно. Свидетельство тому – Георгиевский крест! Хоть и мусульманин.
Точку, точнее, точки в боевых подвигах поставила шрапнель. По свидетельству папы, лицо и тело Мусы было изрядно посечено. Очнулся Муса на госпитальной койке, но не нашей, а немецкой. Подлечили немного (а ранение, надо сказать, было серьёзное), поставили на ноги и отправили в лагерь для военнопленных. Дело происходило в Восточной Пруссии. Через какое-то время в лагерь приходит немецкий бауер, небольшой помещик. Приходил, конечно, не один, несколько их приходило. Выбирали они среди пленных солдат работников в свои хозяйства. Нашему бауеру нужен был человек, понимающий в лошадях. А какой татарин не понимает в лошадях? В то время таких татар не водилось, поэтому Муса как нельзя лучше подходил к этому делу, к тому же, как мы помним, Муса владел немного немецким языком.
И начался тихий, спокойный, сытный плен... Работа привычная, кормят так же, как и вольных, ничем не обижают. В общем, отдохнул и окреп Муса в плену. Но наступил год 1917-й, а за ним и 1918-й.
Вернулся Муса из плена. Немного пришлось повоевать и в гражданскую за Красную армию, но об этих боях он ничего не рассказывал. Наконец, прибыл домой, где отсутствовал долгих четыре года. Потянулась новая советская жизнь. До 1933 года жили неплохо. А с 1933-го – колхоз. Ничего, приспособились, выжили. В колхоз же никто из них так и не вступил. Правда, не все остались в селе. Распродали всё и уехали, но об этом в другой раз. Муса с женой трогаться с места не стал. Детей у них не было – следствие ранения. На двоих скудных средств хватало, а большего и не надо было.
Время текло, текло и дотекло до 1941 года. По возрасту Муса уже и не попадал под призыв, да что-то напутали с бумагами и призвали его вместо какого-то другого М. Измайлова. Спокойно и безропотно снова пошёл Муса на войну. А почему безропотно? А потому, что было в семье Измайловых такое дело. Ещё в дореволюционное время, ещё даже до Первой мировой пришёл срок идти в армию одному из сыновей Хасана – Айсе. Был у Айсы дружок, которого тоже призывали. И вот на сборном пункте, где призывники проходили медицинскую комиссию, дружок предложил Айсе понюхать какую-то дрянь, чтобы выглядеть больным. Комиссия тогда забракует, и в армию они не пойдут. Понюхали оба. Действительно забраковали. А через три дня оба скончались в больнице. Собрал после этого Хасан своих сыновей и сказал, что если кто из них когда-нибудь вознамерится уклоняться от воинской службы – проклянёт! Служить Белому царю – есть воля Аллаха! А в лице Белого царя олицетворялась Родина, поэтому хоть и не стало Белого царя, но Родина осталась, а значит, остался в силе и наказ Хасана сыновьям. Вот потому-то у Мусы и в мыслях не было отказываться: призывают, значит, так надо. Такова воля Аллаха!
Итак, снова фронт, окопы, бои, окружение и... да-да, плен. И снова Восточная Пруссия и лагерь для военнопленных. И – так не бывает, но так было! – снова приходит всё тот же бауер выбирать себе работников! Муса узнаёт его, он узнаёт Мусу. «Муса, ты!» – «Я!» – «Пойдёшь ко мне?» – «Конечно! Только ещё одного возьмём?» – «А он понимает в лошадях?» – «Да, разбирается» – «Тогда беру и его!»
Этот другой на самом деле ни в каких лошадях не разбирался, был он майор Красной армии, который перед пленением успел переодеться в солдатскую гимнастёрку. По причёске, которую позволялось носить комсоставу, его не могли «вычислить», так как он был лыс как бильярдный шар. Но могли выдать свои, всякое бывало. Поэтому Муса и забрал его с собой.
Читайте далее в первом номере альманаха «Тайные тропы»
В оформлении данного материала использована картина
Comments